Конечно, литературная Австрия гораздо больше, чем тот список, который я приведу, но для опорной контурной карты объем знаний должен быть в самый раз. Начнем с русских писателей. Вена в заграничных путешествиях русских была почти обязательным пунктом в прошлых столетиях – именно через этот город пролегала одна из двух дорог в Европы. Ничего удивительного, что здесь Гоголь редактировал свою «Шинель», Фонвизин переводил на немецкий «Недоросля», Тургенев работал над «Дворянским гнездом». Кто-то из наших писателей восхищался венской архитектурой и размахом, кто-то беспощадно критиковал. - Денис Фонвизин, автор комедии «Недоросль», приезжал в Вену лечиться от депрессии после того, как разгневал своим сатирическим творчеством императрицу. В результате лечебных ванн и вкусной еды писатель раздался, но и мучивший его паралич немного отступил. В целом же в письмах из австрийской столицы писатель порядком изнылся, повторяя одно и то же: «С нетерпением ожидаю весны, чтобы уехать из Вены, где мне очень надоело и где очень скучно!»
- В Вене же поправлял здоровье Николай Гоголь после того, как долгожданная премьера «Ревизора» не оправдала ожидания. Здесь он лечил желудок водами целебных источников и работал. О самом городе и его жителях классик отзывался весьма критически: «Ни мысли, ни слова, ни известия, ни мнения, а только их подобия». В Вене Гоголь много работал, много писал; здесь же задумал он роман «Мертвые души». Возможно, работой писатель заглушал скуку, на которую жаловался в письмах: «В Вене я скучаю. Ни с кем почти не знаком, да и не с кем, впрочем, знакомиться. Вся Вена веселится, и здешние немцы вечно веселятся. Но веселятся немцы, как известно, скучно, пьют пиво и сидят за деревянными столами, под каштанами, - вот и все тут».
Впрочем, Венской опере Гоголь благоволил – «Чудная, невиданная!». Да и мариенбадская вода оказала положительное действие на желудок писателя: «Она на этот раз помогла мне удивительно: я начал чувствовать какую-то бодрость юности … Я почувствовал, что в голове моей шевелятся мысли, как разбуженный рой пчел; воображение мое становится чутко».
- Николай Некрасов прибыл в Вену в 1856 году, чтобы узнать мнение научных светил о своем горле, которое его мучило. Незнание языка не помешало писателю восхититься городом в «Железной дороге»: «Видел я в Вене Святого Стефана, Что же… всё это народ сотворил?» По воспоминаниям возлюбленной поэта и участницы нашумевшего любовного треугольника Авдотьи Панаевой, в Вене писатель так воспрял духом, что «с любопытством осматривал город, ездил по театрам и как бы забыл, зачем приехал в Вену, так что я должна была несколько раз напоминать ему о необходимости отправиться к доктору».
- Иван Тургенев приезжал в Вену 4 раза - первый раз ребенком, затем уже взрослым человеком, а впоследствии для врачебных консультаций. В Вене же он работал над «Дворянским гнездом», о котором писал Некрасову, что надеется привезти весной "штуку, которая выйдет очень порядочно, или из рук вон плохо".
- Александр Куприн в очерке "Лазурные берега" по Вене прошелся изящной поступью, отметив: «Вена – очень красивый город, в котором есть три достоинства и один крупный недостаток. Хорош в ней собор святого Стефана, прекрасны пильзенное пиво и заботливо оборудованные оранжереи в ботаническом саду. Но плохо то, что венцы беспощадно разрушают свою тысячелетнюю историческую Вену: скупают целыми участками старые улицы, милые, узкие, с высокими старинными домами, в самый жаркий день прохладные, и вместо них строят дома в очень фальшивом стиле венского ренессанса. Венцы все на одно лицо. Худощавые, стройные, на мускулистых ногах, и все они не ходят, а маршируют».
- Антон Чехов был Веной очарован, в 1891 году в письме семье он восклицал: "Ах, как хороша Вена! Ее нельзя сравнить ни с одним из тех городов, какие я видел в своей жизни. Улицы широкие, изящно вымощенные, масса бульваров и скверов, дома все 6- и 7-этажные, а магазины — это не магазины, а сплошное головокружение, мечта! Одних галстухов в окнах миллиарды! Какие изумительные вещи из бронзы, фарфора, кожи! Церкви громадные, но они не давят своею громадою, а ласкают глаза, потому что кажется, что они сотканы из кружев. Особенно хороши собор св. Стефана и Votiv-Kirche. Это не постройки, а печенья к чаю. Великолепны парламент, дума, университет... все великолепно, и я только вчера и сегодня как следует понял, что архитектура в самом деле искусство. И здесь это искусство попадается не кусочками, как у нас, а тянется полосами в несколько верст. Много памятников. В каждом переулке непременно книжный магазин. Пролеток нет, а все новенькие, хорошенькие кареты в одну и чаще в две лошади. Лошади прекрасные. На козлах сидят франты в пиджаках и в цилиндрах, читают газеты. Вежливость и предупредительность. Обеды хорошие. Водки нет, а пьют пиво и недурное вино. Женщины красивы и изящны. Да вообще все чертовски изящно».
Посещали Вену и другие - Иван Бунин заезжал сюда вместе с женой в 1910 году, Анастасия Цветаева писала о ней: «Широкие парадные улицы, витрины, непохожие на московские, коляски и упряжь коней, дома с цветами на каменных балконах — всё было оглушающе ново».
- В ХХ веке для Иосифа Бродского Вена стала окном в новую жизнь, именно сюда он прилетел из Петербурга, отметив в своих дневниковых записях первые впечатления: «Сначала [Вена] похожа на Литву (от аэропорта до Вильнюса). Потом — слишком для Литвы промышленно. Потом ясно, что планировка все-таки Восточно-Европейская. Похоже на все прибалтийские столицы. На Ленинград непохоже ничуть». И еще: «Город поразительный. Имперское наследие. Монументы и монументы: людям, вещам, всему. Генералам и их лошадям. Также — поэтам. Понятно, почему не завоеван: высокая плотность культуры обеспечивает свободу. Может быть, только она. Трамвай катится по Рингу: дворцы, парки, монументы, кафе, соборы. Иногда — комбинация всего вместе».
